У подвалов есть уши

Маруся Ивановна вышла во двор и обомлела. Любимая яблоня, который год дарившая тень двум колченогим мусорным бакам, исчезла. Исчезли и сами баки. Лишь их содержимое кто-то бесстыже вывалил недалеко от подъезда.

Однако дальнейшее развитие событий привело председательницу домкомитета в неописуемое состояние. Громыхая немытыми гусеницами, во двор вполз ископаемый фашистский танк.

Бронированная глыба развернулась под окном Федора Злотюкова, заслуженного пенсионера с черным поясом по единоборству на костылях, испортила пару раз воздух и, кажется, сдохла. Из башни выбрался заплывший эсэсовец в оранжевой каске.

- Эт что за безобразие? – набросилась на оккупанта Маруся Ивановна.

Фашист снисходительно сплюнул старушке под ноги и молвил:

- Радуйся, бабка. Будем у вас во дворе офисный центр проектировать.

Старуха опешила. А толстый фашист сунул немытую пятерню в щетинистую пасть и свистнул. С лопатами наперевес из-за угла материализовался взвод автоматчиков. Закипела бурная деятельность.

Первой в неравной схватке, вытоптанная безжалостными «кирзачами», погибла кудашкинская клумба с настурциями. Остальную часть двора оккупанты затянули пеньковым канатом с красными противоволчьими флажками. С минуты на минуту ожидали прибытия бетонных плит для полноценного забора и кабинки био-туалета. Пока же пришельцы курили и гадили под окном многострадального Злотюкова.

- Что ж вы, потворы, робыте? – выглянул из-за занавески единоборец, но силы были неравны. Стороны обменялись матюгами, после чего конфликт показался исчерпанным…

Федор со всей, накопленной за долгие годы мира, дури треснул костылем по столу.

- Да шо цэ такое!? – в сердцах возопил он. – В нашем дворе какой-то ёфисный центр будувать будут?

- Дык, дедуля, прогресс, ептыть, идет… - пыхнул полупотухшей беломориной дворовой наркоман Рашпиль. – Через четыре гада не станет града-сада, гыгык…

- Молодой человек имеет в виду, что скоро в нашем, некогда столь зеленом, прекрасном городе ни одного деревца не останется, - попробовал растолковать метафоричный поток сознания Кудашкин Семен Бабаевич, профессор зоологических наук в отставке.

- А где я теперь, спрашивается, должен сэрбэрнара своего гулять? – воскликнул Изян Копытян.

- А вот и нечего ему было на клумбе с…ть! – встряла бабка Маруся, но тут же опомнилась. Дерьма от Агдама, копытянской зверюги, оставалось не много – предприимчивый «новый русский» скрупулезно орудовал совочком и, говорят, имел с удобрений немалые деньги. А вот для благоустройства дворового хозяйства меценатство Изяна сложно было переоценить.

- Зато на кормежке песика сэкономите, - заржал Рашпиль. – Кушай кассиров, Агдаша, только на уборщицу пасть не раззевай!

Сенбернар саркастически фыркнул и облизнулся. Из-под стола выглянула русая косичка с бантиком. Беатрисса Сумочкина отпустила собачий хвост и плаксиво наябедничала:

- А ище эти каки мою любимую куку паламали!

Конечно, все помнили «любимую куку» (огыдного плюшевого зайца), третью неделю сверкавшего из-под лавочки единственным уцелевшим глазом-пуговицей. С тех пор как девица депортировала куклу за «сисуальные дамамательства», из двора исчезли приблудные кошки и даже голуби. Однако же, факт налицо – дворовая скамейка вместе с ее плюшевым обитателем ушла на растопку походной кухни незваных строителей. И детские слезы никого не оставили равнодушным.

- Надо, блин, шо-то робыты! – констатировал Злотюков.

- Братков, что ли, вызвонить? – задумался Изян.

- Мож, лучше ментов? – неожиданно предложил Рашпиль.

- Пеньхеда! Пеньхеда! – зааплодировала Беатрисса.

- Я думаю, мы и сами справимся, - вдруг заявила Маруся Ивановна. – Надо лишь всем нам договориться и действовать сообща.

- А трупы будем прятать в подвале, – подвел итог Семен Бабаевич Кудашкин и объявил заседание закрытым.

Наутро у вражеского трактора пропали колеса. Жирный бригадир Абком Адольфыч рвал, метался и брызгал слюной. От шквального сквернословия на каске прораба едва не прорезались рога, однако пропажи и след простыл.

Кроме того, на стенке вагончика для рабочих обнаружилась странная надпись: «Йог-Суппорт не дремлет». Сваленные под окном Злотюкова бетонные плиты оказались испачканы некой зловонной субстанцией, в коей с трудом угадывался гороховый суп стратегического срока годности и «Pedigree Pal» пережеванный и даже, похоже, проглоченный. А еще без вести исчезло двое рабочих.

За день строительство не продвинулось ни на йоту. Посредством бутылки Абком попытался восстановить душевное равновесие, но лишь пошатнул равновесие необъятных телес.

После обеда пропал недобитый с утра машинист и бочка с цементом. Зато, удалось отгородить забором подъезд злосчастного дома. От огорожи разило столь мощным амбре, что недалекий Адольфыч на первых порах даже расслабился. Действительно, кому бы пришло в голову штурмовать смердящие бастионы горстроевцев? Но вышла старушка Ивановна, зажала свой крючковатый клюв и обматерила рабочих.

На вечерней проверке вскрылась пропажа еще одного человека. Возможно, это событие и не стоило бы того, чтобы о нем вспоминать, если б пропавший не оказался единственным на всю бригаду поваром. Кое-как перекусив водкой с консервами, усталые работяги отошли ко сну.

Посреди ночи во дворе многострадального дома разразилась ужасная гроза. Во всех остальных дворах изможденные горожане изнывали от лютой жары, лишь горемычных строителей охаживал из шланга зоологический ботаник Кудашкин, да громыхал пустыми кастрюлями обдолбившийся Рашпиль.

С первыми лучами солнца, без завтрака, строители принялись за работу. И тут дело приобрело по-настоящему серьезный оборот.

- Адольфыч, етыть, там Гнусенко себе бошку свернул! – дверчата прорабской кибитки с грохотом распахнулись от молодецкого пинка. – Дуй скорее, а то без причастия так и преставится!

Из сбивчивых объяснений Абком выяснил, что несчастный бензопилильщик Гнусенко поскользнулся на куче собачьих какашек и рухнул на свой смертоносный инструмент. В сущности, спешить было уже некуда.

- Мат-перемат! – зарычал бригадир. Теперь стройку наверняка закроют. Да и его, Абкома, тоже закроют – только в другом месте, с другими людьми. – Надо что-то решать, - понял он.

Кровавые пятна засыпали свежим песочком, бензопилу смазали – стала как новенькая. Адольфыч окинул взглядом притихший дом.

Задраенные наглухо окна смотрели на каску прораба с плохо скрываемым злорадством. Жильцов за мутным стеклом видно не было. И тут почти поседевшую голову Абкома Адольфыча посетила одна гениальная мысль.

При немощном свете шахтерских фонариков строители проникли в подъезд оппозиционного здания. Фонарики оказались, как никогда, кстати – в подъезде царила непроглядная темень. Адольфыч покрутил головой. Рыжий еле живой кружок света выхватил из мрака покореженную стойку с почтовыми ящиками, наскальные надписи интимного содержания, облупленные перила, потрескавшийся пролет лестницы и глаза. Последние полыхнули в лучах фонаря нечеловеческой ненавистью.

- Куда намылились? – раздался рассерженный рев невидимого чудовища.

- Мы это… - замялся Адольфыч, - в подвал путь держим. Надобно воду горячую отключить.

- А что в мешке?

- Дык, это – Абком заслонил собой окровавленный сверток. - Инструменты там всякие: ключи гаечные, отвертки крестовые…

- Ну-ну… - сдерживая лютующего Агдама на лестницу вышел Изян Копытян. – Подвал в той стороне, - махнул он рукой. – А если через полчаса воду не включите – я вас на щеччик поставлю, или собаку спущу. Поняли, лохи?

Процессия припустила в указанном направлении. Внезапно их путь преградила железная дверь.

- Заперто изнутри, - констатировал бригадир и неожиданно для самого себя постучал. Изнутри тут же послышались шаркающие шаги и чуть погодя – лязг запора.

- Че претесь в мой скорбный чертог? – на пороге возникла маленькая девочка с отрезанной головой в руках. При виде замерших в ужасе строителей голова закатила пластмассовые глазенки и инфантильно проквакала: «ма-ма».

- Нам это… в подвал… - лязгнул зубами Адольфыч. Девица безмолвно посторонилась и растаяла в темноте.

Казалось, спуск тянется бесконечно. Замшелые стены, скользкие ступеньки, зловещие тени от сталактитов на почерневшем от времени потолке. Не хватало лишь плотоядных летучих мышей, но их с успехом заменяли дебелые бабочки. Издалека слышалась монотонная капель протекающего крана.

Неожиданно лестница кончилась. Фонарик впередиидущего высветил заваленный трухлявыми коробками коридор. Из-за поворота выглядывала босая человеческая нога.

- Труп! – вспыхнула искрометная догадка.

Нога шевельнулась.

Раскатистый стон прокатился по подземелью. Адольфыч услышал за спиной удаляющийся топот.

- Смылись, паскуды, - догадался он. – Ну я вам покажу образцово-показательное аутодафе, гробокопатели хреновы!

Взвалив на плечо оброненный соратниками тюк, бесстрашный прораб двинулся вперед.

- Хрена ты тут развалился? – он пнул кирзачем босоногого «мертвеца». «Покойник» опять застонал и попытался отползти в тень. Адольфыч пихнул беглеца еще раз.

- Я, на, сантехник, на… - прошамкал избиваемый. – Пусти, на, фошыст, на!

Абком наподдал нежелательного свидетеля под тщедушную мокрую задницу.

- Шуруй, на! Тфу ты, …ля! – напутствовал он его.

А каменный лабиринт все не кончался. То тут, то там от основного коридора ответвлялись маленькие извилистые коридорчики. Да и главный проход то и дело вихлял и подпрыгивал. Кроме того, под ногами постоянно путались какие-то провода, трубы, коробки и ящики.

Могильщик уже собирался остановиться, все бросить и двинуть назад, когда чуть не споткнулся о нового «мертвеца».

- Электрик, что ли? – он по привычке ковырнул тело сапогом. Туловише перевернулось на спину, явив запекшуюся рану на горле.

- Это твой повар, - услышал окаменевший прораб. – А вон там крановщик и два штукатура… висят… - продолжал издеваться невидимый собеседник. – И зондер-команду твою мы тоже деактивировали, но еще не освежевали. Ты, кстати, следующий.

Тут свистнула сталь, но Абком успел обернуться и перед смертью увидел профессора Кудашкина с совковой лопатой в натруженных ежедневным окучиванием мускулистых руках.

Прошло несколько дней. От неудачной попытки строительства не осталось и следа. Все стройматериалы пошли на утепление балконов, благоустройство не ведавших капремонта квартир. Трактор, со вновь прикрученными свежевыкрашенными колесами, был отдан заслуженному садоводу Кудашкину. Строительный вагончик совместными усилиями вычистили и переоборудовали под новый мусорный контейнер. Даже яблоньку домовитые жильцы умудрились вернуть на прежнее место.

Маруся Ивановна, как встарь, вышла на крыльцо и счастливо зажмурилась. Настурции благоухали, на пахнущей краской скамейке Беатрисса Сумочкина игралась с зеленоватым, пахнущим краской, котенком, а под яблонькой справляли нужду Агдам с Изяном.

- Изян Автондилыч, - кликнула бабка. – Я тут Агдаше косточек собрала. Сама-то пошти без зубов – куда мне кости обгладывать. А песику вашему – все какая-то радость.

Над грядками вознеслась перепачканное землей седалище землероба. В кухне у открытого окна Злотюков подливал водки еле живому сантехнику.

Со своего балкона свесился наркоман Рашпиль.

- Ивановна! – кликнул он. – Помните, я у прораба покойного мобилу погонять экспроприировал?

- Как же не помнить, - обиделась бабка. – Думаешь, совсем из ума выжила? Я, к твоему сведенью, первая-то супостатов приметила!

- Дык, я о том же. Вчера по мобиле звонили – справлялись, как стройка идет. Я им сказал, чтоб прислали еще штукатуров. Так что, Ивановна, удвояйте бдительность. Будем на зиму харчи запасать!

Баба Маруся поправила на голове пластмассовую строительную каску и приготовилась ждать…